Сомнамбулы

Рецензии

Christopher Clark, “The Sleepwalkers: How Europe Went to War in 1914”, Penguin, 2013.

Кристофер Кларк – родившийся в Австралии историк и преподаватель Кембриджского университета. В возрасте 25 лет отправился обучаться в Берлин, где стал специалистом по Пруссии, которая достигла своего пика, а затем рухнула одновременно с немецким единством под знамёнами Второго Рейха, и Гогенцоллернам, их историк защищал от обвинений в симпатиях к нацизму, но отказался от этого перед лицом последовавших за этим споров.

“Сомнамбулы…” (2012) – это историографически обоснованная монография, опирающаяся на множество документов и предлагающая кропотливый анализ событий, предварявших начало первой мировой войны. Она написана в типичной англосаксонской манере и легко читается.

Изоляция Германии

Анализ производится с позиций реалистского течения и затрагивает только политический срез, империализм и экономическое восхождение Германии упоминаются лишь намёками. Автор приводит числовые показатели количественной стороны германского восхождения, касающиеся промышленного производства и торговли в сравнении с Великобританией.

Кларк фокусируется на двадцати пяти годах – с 1890 по 1914 год, – когда формировались блоки: франко-русский и немецкий. Великобритания склонялась в сторону Антанты, но не сразу и никогда полностью. Блоки утверждались в течение долгого времени и не были сплочёнными – наоборот, были пересечены взаимными сомнениями и подозрениями союзников, но в конечном итоге брели прочность.

После Бисмарка, который всегда уклонялся от участия в таких блоках, Германия в 1890-е годы оказалась изолирована. Её единственным союзником была Австро-Венгрия, которую в Европе всё больше считали переживающим упадок и уходящим в прошлое образованием. Главным врагом была Франция, которая зациклилась на собственном страхе перед объединённой Германией; этот страх и толкнул её к связям с Россией.

В России до 1905–1907 годов азиатский вектор преобладал над европейским. Затем поражение в войне с Японией и остановка (или почти остановка) проникновения в Персию и Центральную Азию по итогам англо-русского соглашения 1907 года сделали преобладающим европейское и балканское направления внешней политики, которая в качестве главной цели определила доступ к проливам Босфор и Дарданеллы, необходимый для сельскохозяйственного экспорта и вероятного военно-морского доступа к Средиземноморью.

Эпицентром европейских конфликтов тогда стали Балканы. Там между собой столкнулись Россия и Австрия (хозяйка Словении, Хорватии и Боснии), а косвенно и Германия (поскольку её рассматривали как “хозяйку” Австрии); ситуация стала более нестабильной по причине неугомонности славянских стран (Болгарии и особенно Сербии) и быстрого упадка Османской империи.

Два британских фронта

Что касается Великобритании, которой тогда заведовало либеральное правительство (разделённое на радикальное большинство и “империалистическое” меньшинство), она выступала на двух фронтах: европейском и имперском. Долгое время либеральное большинство было антирусским и восхищалось восхождением Германии. Были те, кто предлагал сближение с Берлином. Но бельмом на глазу Империи было проникновение России в Центральную Азию, в Персию и в направлении Индии. По мнению Кларка, по этой причине и была сформирована в 1904 году Антанта (Сердечное Согласие), которую англичане, в отличие от французов, не рассматривали в антигерманском ключе: Британия рассчитывала использовать свою подругу Францию, чтобы сдержать её подругу Россию. Таким образом, в 1907 году была заключена Конвенция с Россией, которая систематизировала баланс сил в Центральной Азии, хотя Лондон так и не перестал беспокоиться по этому поводу.

Эдвард в правительстве Асквита

В правительстве Асквита пост министра иностранных дел занимал Эдвард Грей со своими антигерманскими соратниками. В этом контексте был опубликован “Меморандум Кроу”, который, по мнению Кларка, слишком демонизировал Германию. Тем не менее группа осталась в меньшинстве, и Грея поддерживали в основном консерваторы. Ситуация осложнялась ирландским движением за самоуправление (Home Rule), которое консерваторы использовали, а впоследствии вознамерились уничтожить. В 1914 году они заявят: или самоуправление, или война, поскольку для участия в том и другом одновременно не хватает военной силы.

Лондон считал восхождение Германии не очень хорошим фактом, но с военной точки зрения оно его мало волновало. На доктрину Тирпица оказывал влияние дисбаланс военных флотов, который по-прежнему был в пользу Великобритании, так что в 1913 году Германия отказалась от соперничества на морях.

Начало войны

Многие европейские кризисы (как, например, марокканские кризисы 1905 и 1911 годов) по большей части были преодолены. Балканский пазл удавалось складывать даже в самые критические моменты, такие как Балканские войны 1912–1913 годов.

Но в 1914 году война всё-таки разразилась. Никто не начинал её умышленно, но больше всего к ней подталкивали Франция под предводительством лотарингского беженца Раймона Пуанкаре, убеждённого противника Германии, и особенно Россия, беспокоящаяся за проливы (и потому за Балканы). Их настрой и тактика не касалась Вены: врагом являлся Берлин. Они защищали Сербию. Австрия заявила протест по поводу нападения в Сараево и получила карт-бланш от Германии. Берлин рассчитывал локализовать австро-сербский конфликт в рамках ограниченной войны; существовал риск войны с Россией, который он, однако, принимал – главным для него было невступление в конфликт близкой к Антанте Британии (в силу этой близости было не ясно, что она будет делать); тем не менее, если бы Лондон вступил в войну, то Берлин был готов принять вызов.

После колебаний Англия действительно вступила в войну. Навязала себя линия Грея, хотя и он часто колебался. Англия присоединилась, чтобы поддержать Францию и сдержать врага – Германию и союзника – Россию, являющуюся соперником на “периферийных территориях Империи”. Кларк не говорит об этом открыто, но можно предположить, что он отдаёт предпочтение последнему варианту со стороны находящейся в упадке Британской империи, которая уже была не в состоянии защищать свою азиатскую “периферию”.

Плюрализм сил и течений

В названии книги использовано слово “Сомнамбулы”. Ни одна из держав не располагала достаточным знанием и достаточно точной информацией ни о противниках, ни о союзниках. В книге приводится множество примеров того, как, в частности, в 1914 году воспринимали Россию: немцы, британцы и французы переоценивали её военную мощь и экономическое восхождение. Немцы были убеждены, что в 1916 году Россия превзойдёт их по силе, так что осталось мало времени на войну в благоприятных условиях; российские министры, наоборот, представляли себе, каких финансовых затрат потребует война и как она будет ненавистна подчинённым классам, которые предпочитают революционеров.

Каковы были доминирующие течения в других странах? Об этом всем было известно мало и плохо. Снова пример России: британцы были убеждены, что в 1914 году там происходит утверждение “партии мира” во главе с бывшим премьером Сергеем Витте, но это никак не соотносилось с реальностью.

Информация была крайне запутанной, и самый интересный аспект книги посвящён именно этому. Отсылаем ко второй части 4 главы “Множество голосов европейской внешней политики”. Для каждой страны Кларк расписывает плюрализм тенденций и инициатив во внешней политике (полицентризм): монархи, премьер-министры, члены правительства, функционеры министерств иностранных дел, дипломатические работники, военные, с соответствующим эхом в газетах и общественном мнении. Кларк открыто признаёт закономерность плюрализма в том числе в авторитарных режимах, хотя для держав начала XX века была свойственна путаница.

Туман политики

На своём языке Кларк описывает нарушение равновесия в политических надстройках империалистических держав. Централизация являлась недостаточной, синтез не происходил или происходил нестабильно: на лиц, принимающих решения по внешней политике, влиял хаотичный неопосредованный плюрализм. Эта ситуация производила замешательство и разноголосие внутри одной и той же державы и особенно вечно неуверенные интерпретации со стороны других, будь то союзники или враги. Отсюда недоверие русских к французам (помогут ли на Балканах?), французов к русским (будут ли сражаться за Эльзас и Лотарингию?) и французов и русских к британцам (что те предпримут в случае войны?). Отсюда германские надежды, иногда обоснованные, что Великобритания не вступит в войну.

Отсюда же метафора сомнамбулизма: державы шли вперёд, не осознавая собственных действий. Однако Кларк описывает не только сомнамбулизм, но и дальновидность, в особенности Грея, но также Теобальда фон Бетман-Гольвега. Вероятно, это отсылка к трилогии романов венского еврея Германа Броха “Лунатики”: первая мировая как конец мира определённых ценностей; инерция, которая захватывает действующих лиц, во всяком случае согласно ряду интерпретаций.

Вероятно, ситуацию можно описать не столько сомнамбулизмом, сколько туманом политики: планировать, основываясь на том, что считается собственными интересами (или что считается таковыми фракцией элит), и при этом плохо знать, какие интересы превалируют в других державах и каковы планы этих держав. Получается непреднамеренный результат – война, о которой тем не менее строили гипотезы и которую не исключали все державы.

Книга “Сомнамбулы…” не объясняет нам, почему произошёл первый мировой империалистический конфликт, ведь его глубокие корни связаны с неравномерным экономическим и политическим развитием, империалистическим противостоянием и неспособностью капитализма поддерживать стабильный порядок среди держав. И всё же это исследование предоставляет нам внушительный объём материала о том, как война стала результирующей параллелограмма сил.

НА КРАЮ ПРОПАСТИ

Выдержки из главы 4 “Множество голосов европейской внешней политики”.

«Колебания власти вокруг различных точек структур принятия решений усиливали сложность и непредсказуемость взаимодействий внутри европейской международной системы, особенно в такие моменты политических кризисов, когда два или более правительства взаимодействовали друг с другом в атмосфере усиленного давления и угрозы».

«Инициативы, влиявшие на проведение страной внешней политики, могли происходить и происходили из весьма периферийных частей политической надстройки. Фракционные союзы, функциональные трения внутри правительства, экономические или финансовые ограничения и нестабильная химия общественного мнения – всё это оказывало постоянно меняющееся давление на процессы принятия решений. Поскольку полномочия формулировать решения переходили из одного узла исполнительной системы в другой, существовали соответствующее колебания в тоне и ориентации политики. Такой хаос соперничающих голосов является ключом к пониманию периодических волнений европейской системы в течение последних предвоенных лет. Он также помогает объяснить, почему июльский кризис 1914 года стал наиболее сложным и непрозрачным политическим кризисом современности».

«Вероятно, мы можем различить растущую готовность к войне по всей Европе, особенно в среде образованных элит. Она принимала форму не кровожадных призывов к насилию против другого государства, а “оборонительного патриотизма”, который признавал возможность войны, но не обязательно её желал – эта точка зрения подкреплялась убеждением, что конфликт является “естественной” чертой международной политики».

Апрель 2023 г.