С 1918 по 1920 год мобилизация английского рабочего движения достигла пика, но с 1921-го борьба приняла преимущественно оборонительный характер, вплоть до поражения 1926 года, когда количество забастовок сократилось вдвое, а профсоюзы потеряли миллионы членов.
Эту ситуацию описал Эдуардо Гренди в своей книге 1964 года “L’avvento del laburismo”. С 1921 года и далее «положение английских рабочих определялось дефляционным опытом и угольным кризисом: единственной экономической политикой движения оставалась защита уровня жизни рабочих. В стране, в 1925 году вернувшейся к золотому стандарту, это было равносильно согласию с общепринятой монетарной ортодоксией, то есть с “общепринятым мнением” о силе системы».
Автор добавляет, что «чехарда» между забастовками и парламентской активностью, по определению Беатрисы Вебб, не могла продолжаться долго: «Теперь это было устоявшееся движение, его лидерами были государственные мужи, фигуры национального масштаба, умственно и политически обусловленные ежедневной заботой о торгах и статусе. […] Если профсоюзы выиграли общенациональные переговоры и максимально расширились, то Лейбористская партия стала “оппозицией Её Величества”, поднявшись до ранга второй массовой электоральной партии».
Победы, которые хуже поражений
К тому времени под давлением международной конкуренции шахты постоянно находились в убытках, профсоюзы требовали «национализации» и «субсидий», хозяева и даже правительство, хотя оно играло лишь роль посредника, напротив, добивались «снижения заработной платы и увеличения рабочего времени».
Столкновение прошло через различные фазы. В «Чёрную пятницу» апреля 1921 года шахтёрам резко урезали заработную плату, когда их оставил в одиночестве Тройственный союз – довоенный альянс между профсоюзами горняков, железнодорожников и транспортников. По-видимому, всё изменилось в «Красную пятницу» июля 1925 года, когда горняки, угрожая новой забастовкой, получили от правительства субсидию на заработную плату и отсрочку до 1 мая 1926 года.
Неуместное доверие. Даже немарксист Макс Бир в “A History of British Socialism” делает замечание относительно «Красной пятницы», с которым мы согласны: «Конечно, для экономически зависимого класса случайная победа над могущественным правящим классом опаснее поражения».
4 мая 1926 года перемирие истекло, и началось наступление правительства. Общенациональный профсоюз объявил «всеобщую забастовку», которая поставила в строй вместе с миллионом горняков полтора миллиона транспортников, печатников, металлургов, химиков, при этом в резерве ещё оставалась «вторая линия», которая так и не вышла на поле боя. Глава горняков А. Дж. Кук придумал лозунг: «Зарплата – ни на пенни меньше, рабочий день – ни на секунду дольше».
Неподготовленная забастовка
Все, кто изучал эту забастовку, соглашаются с тем, что профсоюзные лидеры были неподготовлены, в отличие от правительства, которое планировало свою борьбу. Его намерение состояло в том, чтобы вернуться после поспешно организованной «всеобщей забастовки» – спустя девять дней активного участия рабочих, – когда горняки останутся в одиночестве, и дождаться их неизбежной капитуляции, последовавшей в ноябре.
Дж. Д. Г. Коул в работе “A Short History of the British Working Class Movement” описывает канун столкновения: «До последнего момента профсоюзные лидеры надеялись, что столкновения удастся избежать. Чтобы не показаться “подстрекателями”, они практически не готовились к забастовке, тогда как правительство, не проявляя подобных колебаний, было полностью подготовлено во всех областях».
Профсоюзы считали, что в прошлом году «правительство капитулировало, хотя на самом деле, как ясно показали последующие события, оно лишь пыталось тянуть время. […] Профсоюзы объявили войну, но их боссы не хотели верить им на слово. А вот правительство поверило».
Классовая борьба
С этим соглашается и Ральф Милибэнд в книге “Parliamentary Socialism: A Study of the Politics of Labour”, подчёркивая два момента: «Неподготовленность имеет значение только как симптом колебаний лидеров перед лицом атаки правительства: они не были готовы именно потому, что знали о приготовлениях правительства», но им «никогда не удавалось убедить себя» в том, что правительство или его части «не будут или, скорее, не смогут действовать как беспристрастный, разумный, справедливый, независимый и объективный арбитр».
Заключительное соображение Милибэнда напоминает ленинистский тезис о том, что каждая забастовка содержит в себе «искру социализма», даже если её протагонисты ещё не обладают той сознательностью, которая есть у правящего класса. Далее автор делает в целом верное, хотя и не выходящее за рамки тред-юнионистской логики, замечание: «Реальная опасность, которую хотело предотвратить правительство, состояла в укреплении рабочей организации, а это могло бы произойти, если бы горняки с помощью своих товарищей выиграли битву против хозяев».
Новый глава консерваторов Уинстон Черчилль мог контролировать «распространение новостей» с помощью специально созданной в то время British Gazette и радио (BBC), используя новые инструменты для совершенствования распространения дезинформации и клеветы, что имело большое значение. Правительство добавило к этому традиционные инструменты: полицию, армию, суды и тысячи арестов. Черчилль использовал в качестве штрейкбрехеров объединения «добровольцев», завербовав 100 тыс. человек, которые под защитой полиции и армии вступали в борьбу с забастовщиками.
Завершение революционного цикла
За поражением последовал “Закон о трудовых конфликтах и профсоюзах” (1927), который объявлял «всеобщую забастовку» и все «забастовки сочувствия» незаконными, а также уменьшал возможности пикетирования. Лейбористы, которые в программе 1918 года хотели «исправить» капитализм, полностью превратились в его запасную партию в парламенте, сформировав в 1929 году ещё одно правительство Рамсея Макдональда после банкротства предыдущего в 1924-м. Будучи фактически исключённым в 1931 году, он вновь сформировал «правительство личностей» с консерваторами и либералами.
Таким образом, Лейбористская партия участвовала во всех шагах политики английского империализма, вплоть до новой мировой войны. В ней даже нашлось место представителю партийной «левой», занимающему государственные посты, Освальду Мосли, который, после того как его «социальный» план повышения пенсий, общественного контроля над промышленностью и защиты от безработицы был отвергнут, покинул лейбористов и в 1930 году основал фашистскую партию.
Историки троцкистской ориентации Брайан Пирс и Майкл Вудхаус в “A History of Communism in Britain” (1995) добавляют недостающий элемент, который имеет основополагающее значение для полного понимания событий. В 1926 году «отдельные коммунисты играли важную роль», но «партия не предпринимала самостоятельных действий». Это было связано с «её слабостью и неспособностью противостоять давлению в направлении», происходящей в те годы «сталинизации международного коммунистического движения».
Компартия Великобритании (КПВ) оказалась в клетке Англо-русского комитета единства, созданного в 1925 году, что заставило её одобрить все пагубные решения профсоюзных лидеров. Создание этого комитета стало качественным скачком по сравнению с предыдущими проявлениями работы в профсоюзах: теперь это был лишь дипломатический манёвр в интересах исключительно российской внешней политики.
В 1929 году, после запутанной внутренней борьбы и взаимных отречений, руководство КПВ, которую Москва считала наиболее лояльной, на многие десятилетия было возложено на Раджани Палм Датта и Гарри Поллита – первый выступал в роли теоретика, второй – организатора. И в Англии сталинизм разогнал или унизил, записав в контрреволюционеры, даже тех энергичных и мужественных вождей и рабочих-милитантов, которые стояли у истоков партии.
Интернационализм и советское государство
После окончания мирового конфликта, в разгар поддерживаемой европейскими державами гражданской войны против власти большевиков, в Лондон в качестве дипломата был направлен Леонид Борисович Красин, который встретил там враждебное окружение, но установил контакты с компаниями, заинтересованными в выходе на российский рынок. 16 марта 1921 года, после перемирия на польско-русском фронте, было подписано Советско-английское торговое соглашение, которое предусматривало обеспечение торговых и инвестиционных потоков, а также обязательство не изымать русское золото, депонированное в английских банках, со стороны Великобритании и компенсации британским гражданам, пострадавшим от революции, со стороны РСФСР. В тексте также содержалось обязательство не совершать действий, противоречащих политическим интересам каждой из сторон, которое, правда, ни одна из двух договаривающихся сторон никогда не собиралась соблюдать.
В 3 томе своей книги “Большевистская революция” Эдвард Х. Карр анализирует то, что он называет ленинской “двойственной политикой” – одновременно революционной и русской, – корни которой, как он всё же напоминает, сам большевистский лидер связывал с «государственным капитализмом». По мнению Карра, «советская внешняя политика с осени 1918 г. до конца 1920 г. характеризовалась исключительно задачами интернационального и революционного порядка в большей степени, чем в любой другой период»[1]. Однако гражданская война закончилась, и «страна находилась в отчаянном положении, была необходима перестройка, и даже ценой очевидной жертвы революционными принципами надо было делать уступки не только крестьянству, но и зарубежному капиталистическому миру»[2]. В интерпретации Карра Ленин – сначала восторгавшийся революцией в Европе, а уже в 1921 году разочаровавшийся в ней – предстаёт беспринципным тактиком, но этот трюк удаётся ему только потому, что он уклоняется от любых ссылок на стратегию, выводя за скобки решающий характер периода борьбы за международную революцию, в итоге несостоявшуюся, и в конечном счёте сводит действия Ленина к господствующей в России государственной логике.
В “Письме к английским рабочим” от 30 мая 1920 года, которое последовало сразу после визита британской делегации, настроенной критично по отношению к большевизму, Ленин разделяет роли революционного политического лидера и главы правительства. Это разъяснение может показаться формальным, случайным, но оно относится к стратегической перспективе, которую многие, даже искренние революционеры, никогда не понимали, и при этом является очень ясным по форме. «Когда ваша делегация предложила мне послать через неё письмо английским рабочим и, может быть, также предложение английскому правительству, я ответил, что с благодарностью принимаю первое предложение, но к правительству я должен обращаться не через рабочую делегацию, а непосредственно от имени нашего правительства» через представителей в Лондоне, продолжавших вносить мирные предложения, которые английское правительство продолжало отвергать. «Неудивительно поэтому, что с делегатами английских рабочих я желал говорить исключительно как с делегатами рабочих и не в качестве представителя правительства Советской России, а в качестве просто коммуниста»[3].
Март 2023 г.
[1] – Карр Э. Х. История Советской России. Кн. 3. Большевистская революция, 1917–1923. Т. 3. М.: Прогресс, 1989. С. 74.
[2] – Там же. С. 217.
[3] – Ленин В. И. ПСС. 5-е изд. Т. 41. С. 124.
Leave a Reply